Я стоял как идиот, ничего не замечая вокруг, и не
догадываясь о безнадёжности ситуации, не осознавая ещё всех
её возможных последствий.
Петров диктовал мне чей-то телефон, а я смотрел сквозь
него, машинально записывал, хотя уже знал, что не позвоню.
Видел, как от платформы отошла электричка. Красные огни
светофора на переезде, лениво моргнув, медленно погасли. В
сером полумраке сумерек, опускавшихся над студенческим
городком, загорелся другой фонарь — цвета ночного
одиночества. Над ним медленно, театральным занавесом,
поднялся черно-белый шлагбаум, открывая мне дорогу в новый
мир.
Мир безотчетного существования и равнодушия
невостребованности.
Что-то подобное наверняка сказала бы Марго!.. Это, сугубо
её, излюбленная тема. В небрежной, слегка эпатирующей манере
сформулировать ситуацию. Тут же, как говорится, «не отходя от
ускользающей остроты текущего момента».
Отстаивая свой небесспорный метод, она снисходительно
добавляет:
— Пойми, ты, дубина! сейчас, именно, сейчас по горячим
следам, ещё можно сформулировать ситуацию, парадоксальным
образом, проникнуть в её смысл, её суть. Потом на холодную
голову найти из неё правильный выход.
Забавно, не правда ли: «на холодную голову найти
правильный выход»? Как будто нет безвыходных ситуаций!..
Уверяю вас, есть. Просто, в тот момент, когда вам уже
мерещиться долгожданный выход, на самом деле это просто еще
один, не замеченный вами вход. Вход – куда!? А вот это вопрос?
Было холодно. Шёл мелкий дождь. С залива налетали шквалы
порывистого ветра.
От станции в студгородок и близлежащий посёлок шли люди,
кутаясь в мокрые плащи, закрываясь от косого дождя зонтиками,
выворачиваемыми наизнанку. Ветер, как хулиган, выхватывал из
рук пакеты – мотал, закручивая и вырывая.
Тяжелое низкое небо, свинцовыми облаками накрывало
верхушки недавно отстроенных семнадцатиэтажных высоток
красного кирпича – общежитий матмеха и физфака ЛГУ.
Студенческий городок университета в предместье Старого
Петергофа возвышался прямоугольным Монбланом среди
редких, раскидистых сосен. Потерянных, одиноко растущих у
подножия каменных великанов, столпов современной
цивилизации. Брошенных кем-то в пустоту обреченности,
призванных, поддерживать здесь это низкое, серое небо.
Каменные великаны смотрели зарёванным взором
забрызганных окон, печально озирая прохожих.
Верхние этажи зданий тонули в тяжелых облаках
нависающего неба, и казались недостроенными. Однако
недостроенным было третье — общежитие химфака.
Близнецовая тройняшка, растущая, и стремительно набирающая
нужную высоту.
Улица называлась Ботаническая. Единственная
топонимическая ось строящегося университетского кампуса. Она
рассекала всю территорию на две неравные половины: учебно-
лабораторную и студенческие общежития.
Я остановился в центре этой вселенной, пытаясь
сориентироваться в её координатах. Снова взять правильный
курс. Но только еще острее почувствовал, как к горлу
подкатывает мутная волна отчаяния, усиливаемая тошнотой
пустого желудка.
Несколько цифр на клочке бумаги — это все что осталось от
стопроцентной возможности поступить. Реализовать свой статус-
кво. Произнести заветное – «ай эм э стьюдент» !.. Пропев
«гаудеамус игитур», предаться земным радостям жизни…
Теперь, после турусов в деканате, все было кончено —
полный облом.
Что, если и, правда, позвонить… Один звонок! Спасительный
номер телефона, записанный второпях, делал эту безвыходную
ситуации весьма «выходной», и даже вполне «входной».
Семь волшебных цифр способных изменить мир. Вернуть
потерянный рай. Смысл жизни девяти месяцев. Последняя
надежда.
Я вынул листок из кармана, и разжал пальцы. Ветер
подхватил и бросил его в лужу. Прогнав по всей поверхности
лужи, прибил листок к илистому краю, где собрался скопившийся
мусор.
Мгновенно я ощутил внутри себя пустоту. Жуткую. Едва
образовавшись, она стала расти. Разрастаясь, вытеснять
существовавшею во мне доселе веру в прочность заложенного
фундамента. Фундамента, на котором будет возведено
классическое здание ежедневного праздника будущего студента.
Стараясь ухватиться, как за спасительную соломинку, за
любой признак, здравого смысла, я, жадно цеплялся за
окружавшие меня предметы. Фиксировал на них неустойчивый
взгляд. С приятным удивлением, всё ещё находя их характерные
признаки.
Низкие облака чугунными утюгами ползли по осеннему небу.
Мокрые сросшиеся кусты боярышника стояли непролазной
стеной. Потоки дождя, грязными ручьями стекали по обочине,
размывая дорогу. Я смотрел одновременно на них и внутрь себя,
замечая, как все происходящее снаружи заполняет меня изнутри.
Темнело. В наплывающих сумерках пейзаж уходящего лета
еще удерживал меня на плаву житейской логики, служа
последним бастионом ускользающего здравого смысла. Однако
этот элегический пейзаж стремительно заползал в душу сезонной
ипохондрией, заполняя её ядовитым туманом.
На мне была летняя куртка без капюшона. Я шёл, втягивая
голову в плечи, пытаясь укрыться от ветра и дождя. Мысли
путались. Пытаясь избавиться от их назойливости, стал
вспоминать обрывки давних событий, не имеющих прямого
отношения к сегодняшнему дню. Столь далёких, что я уже смутно
помнил об их существовании.
догадываясь о безнадёжности ситуации, не осознавая ещё всех
её возможных последствий.
Петров диктовал мне чей-то телефон, а я смотрел сквозь
него, машинально записывал, хотя уже знал, что не позвоню.
Видел, как от платформы отошла электричка. Красные огни
светофора на переезде, лениво моргнув, медленно погасли. В
сером полумраке сумерек, опускавшихся над студенческим
городком, загорелся другой фонарь — цвета ночного
одиночества. Над ним медленно, театральным занавесом,
поднялся черно-белый шлагбаум, открывая мне дорогу в новый
мир.
Мир безотчетного существования и равнодушия
невостребованности.
Что-то подобное наверняка сказала бы Марго!.. Это, сугубо
её, излюбленная тема. В небрежной, слегка эпатирующей манере
сформулировать ситуацию. Тут же, как говорится, «не отходя от
ускользающей остроты текущего момента».
Отстаивая свой небесспорный метод, она снисходительно
добавляет:
— Пойми, ты, дубина! сейчас, именно, сейчас по горячим
следам, ещё можно сформулировать ситуацию, парадоксальным
образом, проникнуть в её смысл, её суть. Потом на холодную
голову найти из неё правильный выход.
Забавно, не правда ли: «на холодную голову найти
правильный выход»? Как будто нет безвыходных ситуаций!..
Уверяю вас, есть. Просто, в тот момент, когда вам уже
мерещиться долгожданный выход, на самом деле это просто еще
один, не замеченный вами вход. Вход – куда!? А вот это вопрос?
Было холодно. Шёл мелкий дождь. С залива налетали шквалы
порывистого ветра.
От станции в студгородок и близлежащий посёлок шли люди,
кутаясь в мокрые плащи, закрываясь от косого дождя зонтиками,
выворачиваемыми наизнанку. Ветер, как хулиган, выхватывал из
рук пакеты – мотал, закручивая и вырывая.
Тяжелое низкое небо, свинцовыми облаками накрывало
верхушки недавно отстроенных семнадцатиэтажных высоток
красного кирпича – общежитий матмеха и физфака ЛГУ.
Студенческий городок университета в предместье Старого
Петергофа возвышался прямоугольным Монбланом среди
редких, раскидистых сосен. Потерянных, одиноко растущих у
подножия каменных великанов, столпов современной
цивилизации. Брошенных кем-то в пустоту обреченности,
призванных, поддерживать здесь это низкое, серое небо.
Каменные великаны смотрели зарёванным взором
забрызганных окон, печально озирая прохожих.
Верхние этажи зданий тонули в тяжелых облаках
нависающего неба, и казались недостроенными. Однако
недостроенным было третье — общежитие химфака.
Близнецовая тройняшка, растущая, и стремительно набирающая
нужную высоту.
Улица называлась Ботаническая. Единственная
топонимическая ось строящегося университетского кампуса. Она
рассекала всю территорию на две неравные половины: учебно-
лабораторную и студенческие общежития.
Я остановился в центре этой вселенной, пытаясь
сориентироваться в её координатах. Снова взять правильный
курс. Но только еще острее почувствовал, как к горлу
подкатывает мутная волна отчаяния, усиливаемая тошнотой
пустого желудка.
Несколько цифр на клочке бумаги — это все что осталось от
стопроцентной возможности поступить. Реализовать свой статус-
кво. Произнести заветное – «ай эм э стьюдент» !.. Пропев
«гаудеамус игитур», предаться земным радостям жизни…
Теперь, после турусов в деканате, все было кончено —
полный облом.
Что, если и, правда, позвонить… Один звонок! Спасительный
номер телефона, записанный второпях, делал эту безвыходную
ситуации весьма «выходной», и даже вполне «входной».
Семь волшебных цифр способных изменить мир. Вернуть
потерянный рай. Смысл жизни девяти месяцев. Последняя
надежда.
Я вынул листок из кармана, и разжал пальцы. Ветер
подхватил и бросил его в лужу. Прогнав по всей поверхности
лужи, прибил листок к илистому краю, где собрался скопившийся
мусор.
Мгновенно я ощутил внутри себя пустоту. Жуткую. Едва
образовавшись, она стала расти. Разрастаясь, вытеснять
существовавшею во мне доселе веру в прочность заложенного
фундамента. Фундамента, на котором будет возведено
классическое здание ежедневного праздника будущего студента.
Стараясь ухватиться, как за спасительную соломинку, за
любой признак, здравого смысла, я, жадно цеплялся за
окружавшие меня предметы. Фиксировал на них неустойчивый
взгляд. С приятным удивлением, всё ещё находя их характерные
признаки.
Низкие облака чугунными утюгами ползли по осеннему небу.
Мокрые сросшиеся кусты боярышника стояли непролазной
стеной. Потоки дождя, грязными ручьями стекали по обочине,
размывая дорогу. Я смотрел одновременно на них и внутрь себя,
замечая, как все происходящее снаружи заполняет меня изнутри.
Темнело. В наплывающих сумерках пейзаж уходящего лета
еще удерживал меня на плаву житейской логики, служа
последним бастионом ускользающего здравого смысла. Однако
этот элегический пейзаж стремительно заползал в душу сезонной
ипохондрией, заполняя её ядовитым туманом.
На мне была летняя куртка без капюшона. Я шёл, втягивая
голову в плечи, пытаясь укрыться от ветра и дождя. Мысли
путались. Пытаясь избавиться от их назойливости, стал
вспоминать обрывки давних событий, не имеющих прямого
отношения к сегодняшнему дню. Столь далёких, что я уже смутно
помнил об их существовании.
~
